Хёвдинг Нормандии. Эмма, королева двух королей - Страница 154

154

Он начал понимать, что она говорит серьезно и не преувеличивает, и прекратил сопротивление, хотя и не вполне:

— Я бы охотнее занялся латынью. Ее я, по крайней мере, учил дома в Дании.

Он надеялся, что она не станет экзаменовать его и по латыни. Ведь, если говорить правду, он почти все забыл, что когда-то учил у монахов дома в Роскилле. Что-то, конечно, осталось, он все же разбирал, что пишет папа.

— Отлично, — воскликнула Эмма и принялась рыться у себя на полке. — Вот здесь у меня есть сочинение Эльфрика, аббата из Эншема, это его называли «Grammaticus», он один из тех, кто лучше всех писал на своем родном языке. Эдит достала мне много списков с его работ, посмотрим сейчас… Да, вот его «Pastoral Epistle», он написал ее сначала по-латыни, а потом сам же перевел на английский. Изучив ее, ты сможешь прекрасно выучить теперешний английский и одновременно узнаешь, как это звучит по-латыни, вот тебе и тренировка в обоих языках.

— Проповеди, — вздохнул он и без особого рвения взял манускрипт. — Эльфрик? Я мог его знать? Имя звучит знакомо.

— Эльфриков много, — ответила Эмма, — но об этом ты, скорее всего, слышал. Это он обычно пишет речи и пастырские послания, а потом епископ Йоркский берет и издает их. И нечего фыркать по поводу проповедей, ведь благодаря Эльфрику ты узнаешь, как сегодняшние английские теологи думают и выражаются. Полагаю, что каждый епископ все списывает у Эльфрика. Мой брат в Руане, архиепископ, обычно в письмах спрашивает меня, не могу ли я прислать ему чего-нибудь новенького из его трудов. Хотя в этом случае мне приходится переводить ему на латынь, если сам Эльфрик не сделал этого, ведь мой брат не понимает английского.

Эмма даже раскраснелась от упоения своей новой ролью учителя.

— Это понравится Этельноту, — внезапно сказал король, и Эмма с восторгом поняла, что ей удалось обратить Савла. — Если я зайду так далеко, — добавил он послушно, просматривая список. — А что у тебя еще есть из этого Эльфрика?

И Эмма начала складывать в стопку один манускрипт за другим: латинскую грамматику на английском со словарем, под названием «Colloquium or Boy’s Reading Book in Latin» — более чем достаточную для Кнута, если бы он захотел подробнее изучить латынь, когда достаточно освоится в английском. Да, здесь была также и книга о Житии Святых — и, прежде всего, куски как из Ветхого, так и Нового Завета на английском.

— Кроме того, — подытожила Эмма, — он перевел семь первых книг Ветхого Завета и книгу Иова, но их я не смогла купить. Да, из Эльфрика стоит много чего прочесть, ведь он полон аллитераций — совсем как скандинавские песни.

— Хм? Значит, он труден?

— Совсем нет! Он пишет на народном язык, именно для того, чтобы облегчить жизнь пастырям, не слишком умудренным в латыни. А вот эти учебники латыни написаны очень просто. Почитай — сам увидишь.

Король перевернул страницу кинжалом, которым он только что чистил ногти.

— Это же сколько времени придется убить, — заныл он. — А кто решится сидеть со мной и проверять мое произношение, ведь, как ты утверждаешь, оно ужасное?

— Я! — гордо ответила она и взяла его руки в свои.

— Ты? То, что надо! Иностранка, как и я. Слепой ведет слепого…

— Ошибаешься, — оборвала она. — Я говорю по-английски лучше многих англичан. Спроси епископа Этельнота и тогда узнаешь. «Иностранцы», если хотят, добиваются больших успехов в языке — это всегда так. И конечно же, придется убить немало времени и на английский, и на латынь. Но, я не собираюсь сдаваться, пока ты не заговоришь по-английски так же хорошо, как епископ! И в Риме тебе тоже не надо будет стыдиться. Хотя мне самой придется повторить как следует латинскую грамматику Эльфрика, прежде чем я смогу кого-нибудь учить…

— Рим, — рассмеялся он и вновь вложил кинжал в ножны, — какого черта я забыл в Риме?

Она встала и собрала свои бумаги — кроме «Pastoral Epistle», которое оставила лежать перед королем.

— Кто знает — в один прекрасный день у тебя может появиться желание поехать в Рим. Ладно, прочитай кусочек из этой книги, а я попробую поправлять тебя.

— Только не сегодня вечером, — вздохнул он. — Я очень устал. Может, мы…

* * *

Король Кнут сохранил в основном старый дворцовый порядок с сенешалем, виночерпием и дворецким, а также со всей их прислугой. Сенешаль, называвшийся также «тан-кравчий», отвечал за домашний распорядок короля, в том числе во время поездок. Виночерпий следил за разного рода напитками, их хранением и своевременным поступлением из пивоварен. Дворецкий вместе с виночерпием отвечали за гардероб, за запасы белья и постельных принадлежностей.

Мажордома, главу всего королевского хозяйства, Кнут боялся назначать; история (например, история Франции) свидетельствует, что такой человек может забрать себе слишком большую власть, даже, в конце концов, большую, чем у самого короля. Должность канцлера также не предусматривалась, хотя таковая и была желательна. В делах канцелярии король полагался прежде всего на мужей Церкви, и то лишь используя их, но не позволяя использовать себя. Кнуту очень не хотелось уподобиться королям времен архиепископа Дунстана, от лица которых фактически правил сей святой отец.

Нововведением Кнута было повышение статуса предводителя конной дружины, его называли иногда «маршал» и иногда, по скандинавскому обычаю, «конюшим». «Конюший» было звание исключительно воинское и предполагало ответственность за «конницу» в широком смысле слова: то есть за оборону на суше и на море. Постепенно он все больше и больше получал права мажордома, в том числе право выступать как глашатай от имени короля. Вряд ли надо объяснять, что с самого начала им стал Торкель Высокий.

154