Хёвдинг Нормандии. Эмма, королева двух королей - Страница 138

138

И тогда произошло нечто, не обратившее на себя внимания Эммы.

* * *

Когда король Кнут рассчитывал на осаду Лондона, он возложил на своих ярлов и дружинников большую ответственность за действия против войска Эдмунда. Эадрик Стреона, среди прочих, получил приказ продвигаться внутрь страны и настичь отважного Эдмунда. Но недаром его прозвали Железнобоким. Кнут быстро понял, что Эдмунд — безумец, и совершенно бесстрашный; ему часто везло, и он обладал даром убеждения. Регулярные сражения, к которым все больше готовился Кнут, несколько задержались из-за того, что королева Эдмунда Эальдгит родила близнецов, которых Эдмунд должен был принять и окрестить. Они получили имена Эдварда и Эдмунда. Последнее было воспринято в народе как плохая примета, ибо не следовало называть детей по имени отца, который еще жив.

Справили крестины, и отец вновь вернулся к управлению страной с новыми силами и верой в будущее. Его ополчение окружило многие датские укрепления.

Именно этого момента и ожидал Торкель.

Окольными путями он добрался до Саутгемптона, никем не замеченный. В этих южных краях его мало кто мог узнать, и он старался избегать встречных людей. Никто не ожидал увидеть здесь Торкеля Высокого, даже если его высокий рост и мог вызвать смутные воспоминания.

В один пасмурный день, на рассвете, Торкель вынырнул из воды в Пул-Харбор, прямо перед кораблем вождя. Воин, стоявший на вахте, в страхе рубанул руку Торкеля на поручне, но тот успел отдернуть ее как раз в тот момент, когда меч опускался, и клинок застрял в дереве. А через секунду воин, которого звали Тюге, узнал своего старого господина.

Тихо втянул он Торкеля на борт. Так же тихо приказал идти по спящему кораблю. Находившиеся с краю корабли были укомплектованы людьми Стреоны, для пресечения попыток к бегству. К несчастью для них, суда были отнесены отливом, а их команды спокойно спали, ни о чем не подозревая.

И когда воины Стреоны проснулись и обнаружили, что они далеко в море, тридцать семь кораблей тихо отходили от лагеря короля Кнута. Они подняли паруса и направились к нормандскому берегу.

* * *

Король Кнут принимал гонца из Лондона на борту своего корабля, где он постоянно жил.

Вдовствующая королева Эмма просит его о встрече. С нею в Лондоне находится и Торкель Высокий…

Не успел гонец договорить, как король резко прервал его:

— Как, черт возьми, он пробрался в Лондон?

Этого гонец не знал. Все равно: встреча должна пройти в безопасности, и поэтому Уордроубский дворец для этого не годится. Но возле Лондонского моста есть трактир, который называется «Бардуэл», и если король согласится, то гонец проводит его туда. Гарантии безопасности? Архиепископ Люфинг Кентерберийский и духовник королевы, аббат Эльфсиге, готовы стать его заложниками. Два десятка воинов Торкеля проводят заложников на королевский корабль. И еще два десятка головой поклялись ответить за жизнь Его Величества, пока он будет находиться в пределах Лондона.

— Значит, моя жизнь равноценна жизни архиепископа и аббата? — буркнул Кнут. Дружинников он в расчет не принимал.

Предложение было опасным, и казалось безумием согласиться на это. Но все же Кнут ответил согласием. Очень уж ему было любопытно увидеть королеву. И столь же любопытно узнать, чего хочет Торкель.

Итак, он сидел теперь в трактире, — отвратительном, на его взгляд. Он охотнее отправился бы в королевский дворец, где вряд ли было больше риска, чем здесь. С другой стороны, королеве Эмме оказалось бы сложнее объясняться с ее пасынком, — ибо встреча точно не прошла незамеченной, прими она худшего врага Эдмунда в своем доме. Или в его. В дверь вошла старуха. Кнут начал терять терпение; разве люди Торкеля не следят за тем, чтобы посторонних людей не было в трактире сегодня вечером?

«Старуха» откинула покрывало и выпрямилась. Кнут невольно встал. Он никогда не видел ее раньше, но он понял, что эта женщина была королевой и властвовала. В особенности над мужскими сердцами — вдова Этельреда была красивейшей из женщин, какую он когда-либо видел!

Когда Эмма подала ему руку, он мысленно сравнил ее с Альф ивой. Альфива была стихией, а Эмма — родником. Он не понимал, откуда ваялись эти мысли и что они означают.

Пока они приветствовали друг друга, в трактир вошел Торкель. Он едва не доставал головой до потолка.

Кнут тщательно подготовился к этой сцене. Он должен вести себя с Торкелем сдержанно. Заставить его признать себя изменником. А вдовствующей королеве он должен оказать почтение, но не больше: это ведь ей что-то надо от него, а не ему. И поэтому она должна…

Но вместо того он обрадовался, как юный влюбленный. И заключил Торкеля в свои объятия, хотя это выглядело нелепо, — молодой король казался совсем маленьким в сравнении со своим прежним наставником.

«Эта женщина, должно быть, в возрасте, — подумал он, — и чего я так распетушился?»

Он попытался обрести достоинство, пока они усаживались. Хозяин трактира кланялся и шептал, спрашивая у Торкеля, чего пожелают его гости. Кнут ничего не хочет, заявил он угрюмо. Он желал теперь только, чтобы эта странная встреча завершилась как можно скорее.

— Прошу прощения за это «странное» желание, — присела почтительно Эмма. — Но мы не могли найти иного выхода, по определенным причинам. Мы сожалеем, что претендуем на твое драгоценное время, король Кнут, ты занят более важными вещами, как всем известно.

«Мы? — подумал Кнут. — Уж не имел ли этот верзила с ней под одеялом каких-нибудь других игр?» И мысль эта вызвала в нем ревность.

138