Хёвдинг Нормандии. Эмма, королева двух королей - Страница 38

— Если ты называешь себя женой Ролло, значит его другое сожительство для тебя не настоящее, и ты можешь не считать вашу близость смертным грехом.

Она с негодованием посмотрела на меня.

— Я готова взять на себя смертный грех, чтобы любой ценой вернуть Ролло. — Необузданная сила и страсть звучали в ее словах. — Если я ему нужна, он избавится от Гислы — с помощью церкви или без. Избавится любым способом. Любым! Ты понял меня? А до того времени я останусь одна и не буду принадлежать ни Ролло, ни тебе. Моя вера в Господа выдержала серьезные испытания. Много лет я прожила с язычником. Я совсем не такой набожный человек, как может показаться: я сказала Ролло про церковный брак для того, чтобы поставить его на место. Если я сейчас открою ему объятья, Гисла так навсегда и останется его женой.

Я почувствовал, что она полна решимости, и мне стало жутко. Рискуя не получить ответа, я все-таки спросил:

— Ты уверена, что когда Ролло приедет из Котантена, ты сможешь совладать со своими чувствами?

Она села и тяжело вздохнула, а потом засмеялась.

— Молись, молись, Хейрик, всем своим богам, старым и новым, чтобы я поддалась искушению, когда Ролло вернется. Если я не устою, то после этого спокойно смогу завести любовника. Одного или многих, и почему бы и не тебя. — Проговорив эти нелепые слова, она словно выплеснула всю свою боль и, опомнившись, протянула ко мне руки.

— Прости меня, Хейрик, я так больно сделала тебе!

— Бедная моя, родная! — Я стал перед ней на колени. Тепло и аромат ее тела обожгли мое сердце.

— Не бойся, не бойся за меня, — сказала Пола. — Меня не будет в Бауэксе, когда Ролло вернется.

Я поднял свою голову и заглянул ей в глаза.

— Куда же вы сбежите, мадам? — «Мадам»! Не знаю, почему я так сказал, но она ответила:

— Потом узнаете, святой отец. Я надеюсь, мы увидимся, когда я снова буду сидеть в тронном зале в Руане рядом с Ролло. Или я никогда больше вообще не буду уважать себя…

Ролло был в бешенстве, он рвал и метал: его птичка упорхнула. И он, конечно, с яростью накинулся на меня, хотя я знал столько же, сколько остальные (или делал вид, будто ничего не знал). Он снова произнес свою страшную угрозу, но я заметил, что чем больше он пугал меня, тем меньше я боялся. У Ролло не было времени проводить расследование. Он сказал: ничего, все, мол, само устроится, и она скоро вернется. Он не хотел, чтобы пошли слухи и все стали обсуждать случившееся. Ему было слишком тяжело.

Мы поехали в Руан. Оба в большой тоске. Была поздняя осень, под копытами коней похрустывал лед. Ролло молчал до самого Руана. Я покинул Бауэкс со смешанным чувством. Я очень скучал по Поле, но, как и Ролло, думал, что она где-то рядом. Мне не хватало Вильгельма и моего собора. Если бы это зависело от меня, я не задержался бы в Руане. «Ну уж я задам епископу, я покажу ему, — храбрился я. — Спрошу, кто хозяин в епископстве, почему Ролло делает все, что хочет?» Я погрузился в свои печальные мысли и трогательные воспоминания о последней встрече с Полой. Я чувствовал тепло ее колен, прикосновение рук.

Однако нет худа без добра. Благодаря тому, что Ролло понадобился секретарь, я оказался в самом центре одного из самых драматических событий периода правления Ролло. Только мы спешились, как Герло и многие другие ярлы выбежали к нам навстречу. Они были сильно возбуждены.

— Что это за французские всадники здесь в Руане? Почему мы ничего не знаем о них?

— Французы?!

— Да, разве не слышишь, не глухой ведь.

Ролло даже вспотел и смахнул пот со лба.

— Что они здесь делают?

— Мы задаем себе тот же самый вопрос, но и ты, оказывается, ничего не знаешь. Они спокойно расположились в квартале твоей жены и пируют там день и ночь.

— Они приехали, пока меня не было?

Ярлы обменялись насмешливыми взглядами.

— Они приехали за несколько недель до твоего отъезда. Ты совсем не присматриваешь за своей молодой женой. Или ты уже слишком стар для того, чтобы поспевать за ней?

От напряжения у меня перехватило дыхание. Это было похоже на восстание. Авторитет Ролло рушился на глазах. Я чувствовал, что полетит немало голов. Ролло остолбенел.

— Я проехал большую дорогу. Вы хотите, чтобы я стоял здесь перед всем народом до тех пор, пока на мне не обледенеет рубаха? Я сильно вспотел, мне холодно. И уж если вы напоминаете мне о моем возрасте, то я вам должен сказать, что никому, ни старому, ни молодому, не делается лучше оттого, что он потный стоит на морозе и ему морочат голову дурацкими вопросами. Может, мы все-таки пойдем под крышу, или мне надо ждать пока весь норманнский народ догадается посоветовать мне переодеться в сухое?

Ярлам не всегда нравилось, что Ролло сам принимает решения. Но тут они снова должны были признать его правоту. Вошли в дом. Все остальное видели мои собственные глаза и слышали мои собственные уши…

Во дворце короля Карла Простоватого в Лионе все загибали пальцы. Отсчитали девять месяцев, и уже месяц прошел сверх положенного срока, а известие о беременности Гислы так и не приходило. Из Англии приехала королева Фредеруне и еще более удивилась и растерялась, чем сам король. Хотя Гисла не была ее дочерью, королева была обязана интересоваться судьбой принцессы. Что же получается? Этот датчанин из Руана так и не стал настоящим мужем Гислы? Значит, договор недействителен? Они не могут быть уверены в том, что Ролло обеспечит им настоящий мир, пока он не породнится с королевской семьей. Вот если бы у Гислы родился наследник, вся отданная норманнам земля снова отошла бы королевскому дому, как это и было задумано. Решили действовать, выбрали двух двадцатилетних молодцев, Пьера и Поля, с которыми принцесса была хорошо знакома. Более взрослые или более официальные посланцы в таком деликатном деле ничего не смогли бы добиться. Двое молодцев, не подумавши о том, что их ждет и как к ним отнесется Ролло, прибыли в Руан разряженные и на шикарных лошадях, спросили, где живет Гисла, и весь город сейчас же узнал об их приезде.